Из опубликованного в Upgrade.
Хочу признаться сразу - как завзятый технарь, историю я не особо жалую. Проще говоря - за науку не считаю. Поскольку нет в ней самого главного - решающего эксперимента. А высасывать что-то из пальца, глядя на раскопанные где-то черепки, мне представляется занятием крайне бестолковым.
Особенно это относится к якобы открытию доселе неизвестных фактов на основании ранее закрытых источников. Я примерно представляю где эти самые источники находятся и догадываюсь, что их хранители - большие мастера пудрить всем мозги.
Хотя есть и другая история. Более скучная, поскольку в ее основу легли вполне открытые материалы, а главным инструментом их обработки служит не фантазия, а элементарный здравый смысл. В этой истории нет ни жидомасонских заговоров, ни направляющих нашу жизнь инопланетян, ни решающей роли страшно секретных спецслужб. А есть обычные человеческие качества - лень, жадность, недальновидность.
Такая история мне нравится. Поскольку она носит сугубо прикладной характер и позволяет самое главное - извлекать уроки из прошлого.
Поэтому, в предлагаемой вам статье будет не очень много фактов. В конце концов, что полезного можно извлечь из того, что кто-то всерьез лоббирует закон, запрещающий отправлять SMS из кинотеатра во время просмотра картины. Причем, мотивирует это тем, что зрители могут предупреждать друг друга о качестве картины, что ударит по кассовым сборам. Если фильм смотрится на одном дыхании, то не до эсэмэсок.
Или что с того, что в далеком 1853 году знаменитая писательница Гарриэтт Бичер Стоу пыталась через суд повлиять на издателя, который начал издавать "Хижину дяди Тома" на немецком языке, чтобы ее могли прочесть не только знающие английский? Вот такая она, с позволения сказать, гуманистка. Да и книга у нее довольно занудная и где-то даже реакционная.
Как это обычно бывает, действительно значимых фактов в истории копирайта было немного. Но все они действительно достойны осмысления и обдумывания. Чем я, собственно, и хочу заняться.
Очень далекое прошлое.
Судя по всему, даже в весьма просвещенных государствах древнего мира, вроде Рима или Урарту, ни о каком копирайте не могло быть и речи. Есть время и желание - переписывай книгу от руки и читай себе на здоровье. Авторам тоже жилось значительно проще, чем сегодня. Никакие объёмы тиражей их совершенно не волновали. Лишь бы спонсор в лице деспота и тирана был доволен. В противном случае можно было не только заработка лишиться, но и изрядный вред здоровью получить.
В-общем, все просто и незатейливо. Либо грудь в крестах, либо голова в кустах.
Чем же нам интересны те стародавние времена? А тем, что именно тогда получил широкое распространение один вроде бы виртуальный объект, вокруг которого и завертелся впоследствии весь сыр-бор - деньги.
Изобретение, кстати, очень полезное. Если, конечно, не приписывать ему никаких мистических свойств, а относиться просто - как к мерилу личного труда, вложенного в какой-либо объект. И, конечно же, некоторой доли везения - без этого никак.
Став некоей ценностью, деньги стали у кого-то накапливаться. Как праведным, так и неправедным путем. Причем, часто обвинять человека во втором было совершенно неправильно. Почему? А потому, что в это время появилась еще одна сущность, повлиявшая впоследствии на предмет нашего разговора - юриспруденция.
Скорее всего, она тоже было именем прилагательным. Поскольку частично вытекала из неких базовых религиозных представлений, а частично представляла собой некий набор условных соглашений, которые просто упорядочивали жизнь общества.
Эти самые законы защищали право человека на владение собственностью. В том числе и деньгами. Стало быть, богатство стало легитимным. Несмотря на то, что тут уже имелось некоторое противоречие с сущностью денег, как средства для упрощения товарообмена. Понятно, что личным трудом ни один человек не мог заработать себе на каменные палаты. Но юриспруденция это позволяла. В том числе и потому, что все другие варианты были еще хуже.
Отсюда мы имеем одно важное следствие. Богатство - есть не что-то данное человеку свыше, а всего лишь продукт двух человеческих изобретений, которые несовершенны точно так же, как и те, кто их придумал. На практике это означает, что считать чужие деньги - вполне нормальная операция. Ибо быстрое накопление капитала (как, впрочем, и быстрое его потеря) говорят о каких-то ошибках либо в законах, либо в их исполнении.
На западе, вероятнее всего, это знают. И без всякого душевного трепета принимают законы, ограничивающие деятельность корпораций. И только мы продолжаем, как попки, твердить принесенную откуда-то фразу про чужой карман.
Мораль сей главы очевидна. Право и деньги - это не более, чем условности, принятые для достижения некоего общественного компромисса. И относиться к ним следует именно так. В противном случае придется творить себе кумира, что нехорошо по определению. И вредно, поскольку может помешать решить вполне реальные проблемы.
Менять правила игры можно и нужно. Разумеется, если для этого есть веские причины. Но отговорки насчет того, что так велось испокон века совершенно ничтожны. Наши предки ошибались не реже, чем мы сами.
Далекое прошлое.
Те, кто утверждают, что появление интернета впервые заставило пересматривать отдельные концепции копирайта, в корне неправы. Само это право обязано своим появлением сугубо техническому событию - изобретению печатного станка. И реакция правообладателей была столь же дремучая, как и сегодня. Памятуя, что законы основаны на религии, они решили действовать по старинке. Книги сопровождались текстом, в котором говорилось, что на голову всякого, кто изготовит копию без разрешения автора, падет проклятье. Результат вполне предсказуем - никакой.
Привело это к тому, что в 1557 году Лондонская Гильдия Книготорговцев обратилась к королеве с просьбой как-то повлиять на сложившуюся ситуацию. И волей судьбы Мария Первая стала именно той самой личностью, оставившей заметную роль в этой истории. Она запросто могла бы сказать, что общественных интересов это нисколько не касается, а если господа издатели не могут успешно продавать книги в реально существующих условиях, то они запросто могут заняться торговлей мануфактурой. И освободить место для более адекватных бизнесменов.
Но она так не сказала. Видимо, не последнюю роль в этом сыграли рассказанные ей страшилки о выпуске книг, толкающих протестантские идеи и баломутящие таким образом неокрепшие мозги добрых англичан. В-общем, гильдия получила монопольное право на издательство. Как мы уже знаем, протестантов это ни разу не остановило, то есть желаемый результат достигнут не был.
Зато возник термин "копирайт". К правам авторов, как нетрудно догадаться, он не имел никакого отношения. Пролетарии умственного труда могли только продать рукопись издателю, который распоряжался ей по своему усмотрению. Мог, кстати, даже перепродать ее другому. Который и приобретал право на копирование (и получение за эту операцию денег).
Потом к власти в Англии пришла буржуазия и в 1694 году исключительная привилегия гильдии была упразднена. А через 16 лет был принят первый в мире закон об авторских правах. Еще не успевшие разжиреть буржуа больше всего боялись монополизма, поскольку видели в нем главную угрозу не для себя лично, а для системы в целом.
Если позволить кому-то не трудиться, а почивать на лаврах, то он именно так и поступит. А это означает, что капитализм потеряет свое главное достоинство - динамичность реагирования на общественные нужды. И мало тогда никому не покажется. В результате права издателя были ограничены 14 годами.
И у кого повернется язык сказать, что человечество прогрессирует? В США копирайт действует до 70 лет после смерти автора для граждан и до 120 лет до корпораций. Причем, лоббисты хотели большего. Председатель MPAA (Motion Picture Association of America) Джек Валенти, то ли в шутку, то ли всерьез предлагал, чтобы срок составил вечность минус один день. И зачем теперь студии Диснея что-то придумывать, если можно получить отчисления с каждой картинки, на которой изображен Микки Маус?
В-общем, Статут Анны (так стали называть английский закон по имени правящей тогда королевы) стал весьма прогрессивным. Но не всеобъемлющим. Если прагматичных британцев беспокоили только деньги, то романтичные французы заботились о добром имени автора. Под влиянием Бомарше концепция защиты акцентировалась на неимущественных правах. Судя по всему, во Франции творческой интеллигенции в материальном плане жилось и так неплохо.
В 1791 году на родине шампанского был принят закон, согласно которому авторам представлялось пожизненное исключительное право на публичное представление своих произведений. Правда, французские законодатели решили, что наследников особо баловать нечего - пяти лет им за глаза хватит. Но потом решили проявить большую чуткость и через два года увеличили этот срок вдвое.
А что же наша родимая Отчизна? Как это заведено испокон века, пошла третьим путем. Вместо авторского права было цензурное. Глава "О сочинителях и издателях книг" появилась там только в 1928 году. Гражданским же закон стал только в 1877 году.
Впрочем, вернемся в Англию. Именно там в середине 18 века происходили события, весьма поучительные для современного человека, уверенного в том, что наше постиндустриальное время - что-то совершенно уникальное. Увы, почти ничего принципиального нового сегодня не происходит, ибо история движется по спирали.
К середине тридцатых годов восемнадцатого века книготорговцы порядком обросли жирком и уже не так непримиримо относились к монополизму. Понять их можно - жили себе люди спокойно, никого не трогали, издавали Шекспира, получали денежку. А тут бац - и срок копирайта подошел к концу. Они, конечно, обратились в парламент с просьбой продлить период, в течении которого они могли бы снова погрузиться в блаженное состояние ничегонеделания.
Но не тут-то было. Представители страны, придумавшей бокс и футбол, все-таки сказали тою. чего не смогла в свое время сказать королева Мария. Мол, никакой общественной пользы они от продления срока копирайта не видят. А, напротив, прекрасно понимают, что все это затеяно исключительно ради личной выгоды издателей, думать о которой они совершенно не обязаны. Короче говоря, предложили господам книготорговцам поменьше ездить по балам да фуршетам, а побольше думать о своем бизнесе.
То есть, открыто продемонстрировали, что социальный интерес значительно ценнее каких-то прав и чьих-то денег. Любопытно, что в качестве одного из аргументов отказа использовались нужды образовательных учреждений. Тогда люди понимали, что монополия на культуру очень больно ударит по будущему страны - детям. А для нации значительно ценнее содержимое их голов, а не издательских кошельков.
Можно я больше не буду ничего говорить о прогрессе? Эх, нашим бы парламентариям поучиться у англичан, жившим несколько веков тому назад. Интернета и мобильных телефонов у них тогда, конечно, не было. А вот совесть была.
Но и книготорговцы оказались не лыком шиты. Их в дверь, они в окно. Точнее в суд. В законе обнаружилась нестыковка - авторское право не соответствовало общему, согласно которому чужая собственность была неприкосновенна. И в бой вступили юристы, хорошо подвешенный язык которых мог убедительно доказать, что корова - это просто большая коза.
И суд постановил, что хотя по Статуту Анны копирайт истек, общее право продолжает его защищать. Абсурдность этого решения видна невооруженным глазом, но против лома нет приема.
Если нет другого лома. Им стал шотландец Александр Дональдсон. Вырос он в провинции и мыслил более конкретными категориями. В-общем, принадлежал к той породе людей, которая сочетает в себе образованность и простоту. Даже все юристы вместе взятые не смогли бы убедить его в том, что черное иногда может быть белым и наоборот. Скорее всего, он просто послал бы их к чертовой бабушке, не внимая в изящество риторики и изысканность аргументации.
Занимался он тем, что издавал книги, срок копирайта которых вышел. Разумеется, на таком деле больших капиталов не наживешь, но стабильный доход оно гарантирует. К тому же, подобные люди быстро притягивают к себе других образованных (и не очень богатых) людей. Проще говоря, если в капитализме и есть что-то хорошее, то только благодаря таким личностям, как Александр Дональдсон.
Очевидно, что столичным книготорговцам такая вольность не слишком понравилась. Они даже попытались закрыть его дело. В ответ на это Дональдсон перебрался в Лондон и стал открыто заниматься тем, что наши современники называют "пиратством".
Хотя действовал от строго в соответствии со Статутом Анны - издавал только то, на что уже не распространяется копирайт. Чем, естественно, сбил цены на рынке примерно вдвое.
Поскольку книготорговцы уже имели некоторый опыт судебной борьбы с такими чересчур активными и энергичными товарищами, процесс не заставил себя долго ждать. Но Дональдсон уже успел издать довольно много книг, а вырученные за них деньги умудрился не прокутить. Поэтому, у него хватило на вполне приличных адвокатов и борьба пошла на равных.
И он победил. Дело было в 1774 году и именно тогда официально родился термин "общественное достояние". Современники тех событий писали о том, что решение суда было встречено настолько бурно, что в ряде городов начались народные гуляния с фейерверками.
Сторонники копирайта, конечно, не опустили руки, а просто сменили тактику. В ход пошло другое оружие - PR. Газеты писали о том, что многие люди остались без гроша, поскольку раньше продали все, чтобы купить копирайт. Они надеялись, что такое выгодное вложение позволит им безбедно существовать в статусе рантье.
Но телевидения в те времена еще не было, а промыть мозги при помощи печатного слова значительно сложней. В конце концов, дело-то житейское. Мечтал о вечной халяве, а в результате остался ни с чем. Сколько таких было, сколько таких будет. И мир от этого не перевернулся.
Зато теперь писатели и читатели не зависели от настроения книгоиздателя. Литература стала свободной, что явно пошло на пользу обществу. Копирайт при этом, естественно, не умер, но был поставлен в определенные рамки в полном соответствии с концепцией социального компромисса.
Первое знаковое событие девятнадцатого века произошло в 1841 году в Соединенных Штатах Америки. Один работник архива, имени которого я так и не смог узнать, опубликовал письма другого человека. Суд признал неправомерность его действий.
Казалось бы, что тут такого необычного. А то, что человека, письма которого были приданы гласности, звали Джордж Вашингтон и он был первым президентом США. То есть, все, что имеет отношение к этой личности, имеет не частное, а общественное значение. Каждый хочет знать историю своей страны не понаслышке, а из первоисточников.
И тут выяснилось, что копирайт не только защищает права авторов и издателей. Он способен закрыть доступ к информации, имеющей историческое значение. Конечно, всякий понимает, что имеются сведения, обнародование которых может нанести ущерб безопасности страны. Но в данном случае даже речь не шла о чем-то совершенно секретном.
Впрочем, были и приятные моменты. В 1886 году была подписана Бернская Конвенция - первое международное соглашение о защите авторских прав. Именно тогда появился принцип, который не утратил силу до сих пор (и вряд ли когда-нибудь утратит) - интеллектуальный продукт попадает под действие защищающего его закона автоматически и не требует никакой дополнительной регистрации.
В девятнадцатом веке конвенцию подписали Англия, Германия, Франция, Бельгия, Италия, Испания и некоторые другие страны. Таким образом, авторское право приобрело международный статус.
Как нетрудно заметить, ни России, но США в этом списке нет. Правда, в 1891 году американцы все-таки заключили отдельный международный договор о защите авторских прав. Но мотивы этого были исключительно прагматичны.
Инициатором соглашения выступили сами американские писатели. Дело в том, что свободные от обязательств Бернской Конвенции издатели начали активно выпускать книги европейских авторов. А отсутствие необходимости платить отчисления в их пользу привело к тому, что цены на них были достаточно низкими. Покупатель их и выбирал, а местный производитель литературной продукции оставался на бобах.
Хотя действовал закон довольно избирательно. Например, издатель знаменитого "Властелина Колец" долго и безуспешно судился с американскими пиратами. Как видите, двойные стандарты тоже придумали не вчера - их уже давно успешно практикует известная всем страна.
Недалекое прошлое.
Уже к началу двадцатого века копирайтом были защищены не только литературные произведения. Его действие распространялось на фотографии и музыку. А в 1912 году в этой кампании оказались и кинофильмы. Таким образом, общество однозначно подтвердила ценность авторского права во всех областях творческой деятельности.
Увеличился и срок действия авторского права. В 1909 году его было разрешено продлять до 28 лет. Маятник качнулся в сторону копирайта, причем не было никаких оснований предполагать, что возможен обратный ход.
Последнее утверждение довольно быстро опровергла Россия. После Октябрьской революции в нашей стране была серьезно скорректирована концепция авторского права. Все произведения умерших авторов были национализированы. Также государство получило право переводить создаваемые работы в общественное достояние.
Впрочем, говорить об отмене копирайта серьезных оснований не было. Ведь монополия не была устранена, просто ее функции взяло на себя государство. Конечно, впоследствии советское авторское право несколько приблизилось к мировому. Хотя, например, музыкальные произведения можно было копировать без каких-либо ограничений.
Увы, как это часто бывало в истории нашей страны, пользы из этого извлекли не мы. Наиболее прогрессивные черты советских законов повлияли на выработку концепции авторского права в странах Скандинавии. Кстати, именно там наиболее сильны позиции противников копирайта. В очередной раз наша страна выступила учителем, который сам не воспринимает собственные уроки.
Храня верность особому пути, СССР не согласился с положениями Бернской конвенции. В 1952 году в Женеве было принято альтернативное соглашение, которое подписали Советский Союз и большинство стран Латинской Америки. Любопытно, что в этой кампании оказались и США, которые выпали из общекапиталистического мейнстрима в области авторских прав.
Тем не менее, все вернулось на круги своя. СССР подписал Бернскую Конвенцию в 1973 году. США присоединилась к ней несколько позже - в 1988. Дольше всех держался Китай, но и он в 1992 году согласился принять все положения соглашения.
1980 год знаменит не только полетом Олимпийского мишки. Именно тогда копирайт дошел до компьютерных программ. Конечно, ограничения касались в-основном корпоративного пользователя, поскольку домашнего в те годы еще не было. Причем, законодатель вряд ли мог предвидеть, что ЭВМ когда-нибудь превратятся чуть ли не в бытовой прибор. Но свинью нам все-таки подложил, пусть и невольно.
Как видите, страсти вокруг копирайта горели нешуточные, но все равно не выходящие за рамки гражданского судопроизводства. Эту особенность заметили в США и в 1982 году решили ее исправить. В американские законы внесено изменение, позволяющее наказывать всех, кто обидит правообладателя, тюремным заключением. Нарушение авторских прав стало уголовным преступлением.
И все бы ничего, если бы законы о копирайте не порождали массу курьезов. Например, в тех же США в 1991 году судились два издателя. Предмет споров - городской телефонный справочник. Получилось так, что у обеих форм он оказался одинаковым. Не правда ли, странно?
Интересно, что суд не отправил истца в психушку, а всерьез рассматривал это дело. И решил, что адреса и телефоны не могут защищаться копирайтом - их вправе публиковать все.
1992 год ударил по меломанам. Концепция копирайта обогатилась запретом на перезаписывание и воспроизведение музыкальных записей. Правда, домашнему пользователю поблажку дали. Но окна любителям музыки пришлось закрывать плотнее, дабы проходящие граждане не приобщались к высокому искусству задарма.
На этом я хотел бы закончить свой рассказ об истории копирайта. Поскольку мы уже вплотную приблизились к современности. А это уже совсем другая тема.
